"В полдневный зной в долине Дагестана..."
М. Ю. Лермонтов
I
Скорость пули при низкой температуре
сильно зависит от свойств мишени,
от стремленья согреться в мускулатуре
торса, в сложных переплетеньях шеи.
Камни лежат, как второе войско.
Тень вжимается в суглинок поневоле.
Небо -- как осыпающаяся известка.
Самолет растворяется в нем наподобье моли.
И пружиной из вспоротого матраса
поднимается взрыв. Брызгающая воронкой,
как сбежавшая пенка, кровь, не успев впитаться
в грунт, покрывается твердой пленкой.
II
Север, пастух и сеятель, гонит стадо
к морю, на Юг, распространяя холод.
Ясный морозный полдень в долине Чучмекистана.
Механический слон, задирая хобот
в ужасе перед черной мышью
мины в снегу, изрыгает к горлу
подступивший комок, одержимый мыслью,
как Магомет, сдвинуть с места гору.
Снег лежит на вершинах; небесная кладовая
отпускает им в полдень сухой избыток.
Горы не двигаются, передавая
свою неподвижность телам убитых.
III
Заунывное пение славянина
вечером в Азии. Мерзнущая, сырая
человеческая свинина
лежит на полу караван-сарая.
Тлеет кизяк, ноги окоченели;
пахнет тряпьем, позабытой баней.
Сны одинаковы, как шинели.
Больше патронов, нежели воспоминаний,
и во рту от многих "ура" осадок.
Слава тем, кто, не поднимая взора,
шли в абортарий в шестидесятых,
спасая отечество от позора!
IV
В чем содержанье жужжанья трутня?
В чем -- летательного аппарата?
Жить становится так же трудно,
как строить домик из винограда
или -- карточные ансамбли.
Все неустойчиво (раз -- и сдуло):
семьи, частные мысли, сакли.
Над развалинами аула
ночь. Ходя под себя мазутом,
стынет железо. Луна от страха
потонуть в сапоге разутом
прячется в тучи, точно в чалму Аллаха.
V
Праздный, никем не вдыхаемый больше воздух.
Ввезенная, сваленная как попало
тишина. Растущая, как опара,
пустота. Существуй на звездах
жизнь, раздались бы аплодисменты,
к рампе бы выбежал артиллерист, мигая.
Убийство -- наивная форма смерти,
тавтология, ария попугая,
дело рук, как правило, цепкой бровью
муху жизни ловящей в своих прицелах
молодежи, знакомой с кровью
понаслышке или по ломке целок.
VI
Натяни одеяло, вырой в трухе матраса
ямку, заляг и слушай "уу" сирены.
Новое оледененье -- оледененье рабства
наползает на глобус. Его морены
подминают державы, воспоминанья, блузки.
Бормоча, выкатывая орбиты,
мы превращаемся в будущие моллюски,
бо никто нас не слышит, точно мы трилобиты.
Дует из коридора, скважин, квадратных окон.
Поверни выключатель, свернись в калачик.
Позвоночник чтит вечность. Не то что локон.
Утром уже не встать с карачек.
VII
В стратосфере, всеми забыта, сучка
лает, глядя в иллюминатор.
"Шарик! Шарик! Прием. Я -- Жучка".
Шарик внизу, и на нем экватор.
Как ошейник. Склоны, поля, овраги
повторяют своей белизною скулы.
Краска стыда вся ушла на флаги.
И в занесенной подклети куры
тоже, вздрагивая от побудки,
кладут непорочного цвета яйца.
Если что-то чернеет, то только буквы.
Как следы уцелевшего чудом зайца. & Quot; In the midday heat in the valley of Dagestan ... & quot;
Lermontov
I
Bullet velocity at a low temperature
strongly depends on properties of the target,
from the desire to keep warm in the musculature
torso, in the complex interplay of the neck.
Stones are, as a second army.
Shadow is pressed into reluctant loam.
Sky - like crumbling lime.
The aircraft is dissolved in it like moths.
And spring of rip mattress
rises explosion. Sprinkles funnel,
how to escape foam, blood, unable to absorb
the ground is covered with a solid film.
II
North, the shepherd and the sower, driving a herd
to the sea, to the South, spreading cold.
Clear frosty noon in the valley Chuchmekistana.
The mechanical elephant, lifting the trunk
in terror before a black mouse
mines in the snow, spews the throat
the approaches lump, obsessive thoughts,
as Mohammed budge mountain.
Snow lies on the tops; heavenly pantry
let them dry in the afternoon excess.
Mountains do not move, passing
its immobility bodies of those killed.
III
Mournful singing Slav
evening in Asia. Merznuschaya, crude
human pork
lying on the floor of the caravanserai.
Smoldering dung, legs numb;
smells like rags, forgotten room.
Dreams are the same as the overcoat.
More ammo than memories
and in the mouth of many & quot; bang & quot; sediment.
Glory to those who, without raising his gaze,
went to abortion clinics in the sixties,
saving the country from the shame!
IV
What is the content of the buzzing drone?
What - the aircraft?
Life becomes as difficult
how to build a house from grapes
or - card assemblies.
All unstable (again - and blew):
family, private thoughts, hut.
Over the ruins of the village
night. Shopping for themselves with fuel oil,
getting cold iron. Moon fear
drown in his boot undressed
hiding in the clouds, as if in a turban of Allah.
V
Idle, no one breathe more air.
Imported piled haphazardly
silence. Growing as Opara,
emptiness. Exists on the stars
life would have heard the applause,
the ramp would have ran artillery, blinking.
Murder - a naive form of death,
tautology, aria parrot
handiwork usually tenacious eyebrow
fly catching life in their sights
young people familiar with the blood
hearsay or breaking tselok.
VI
Pull the blanket, dig the dust of a mattress
hole, and listen zalyag & quot; y, & quot; siren.
New glaciation - glaciation of slavery
creeps on the globe. His moraine
dominates power, memories, blouses.
Muttering, rolling orbit
we turn to the future clams,
bo nobody can hear exactly what we trilobites.
Blowing from the hallway, well, square windows.
Turn, turn in Kalachik.
Spine honors eternity. Not that curl.
In the morning, do not get out of karachek.
VII
In the stratosphere, all forgotten, bitch
barks, staring.
& Quot; Ball! The ball! Reception. I - Fido & quot ;.
Bulb at the bottom, and on it the equator.
As collar. Slopes, fields and ravines
repeat their whiteness cheekbones.
Blush all went to the flags.
And Named podklet chickens
too, wincing Wake,
put immaculate color eggs.
If something is black, only letters.
As the following survivor miracle hare. Смотрите также: | |
