Я лежал на диване, я смотрел телевизор и сны,
Я рассчитывал белым по белому на потолке.
И, пока перспективы были мне не очень ясны,
Я сам рисовал себе линии на руке.
Я попробовал встать - и встал, но не с той ноги.
Я попробовал взять - и взял, но не той рукой.
И пока надо мной потешались друзья и враги,
Я в уме для себя уравнял суицид и покой.
И я хотел бы покинуть свой странноприимный дом,
Где на шесть чёрных зим - всего лишь одна свеча,
Но - я никогда не хотел жить честным трудом,
Покуда в чести у людей лишь труды палача!
И тогда чей-то голос сказал мне: "Иди и пой".
И я пою, - ведь закончить - гораздо трудней, чем начать.
А поначалу я даже не знал, что песни - как бой,
И равносильно предательству было бы замолчать.
И, когда я запел, я почувствовал: смерти нет,
И лишь бессмертие в смертных рождает предсмертный страх.
И мне приснилась волшебная птица, несущая свет,
И я почувствовал силу в голосе и в руках.
И я выбросил мусор, а остатки поставил на кон,
Я дал третий звонок и повесил на стенку ружьё,
А после этого стал за версту обходить закон -
Я вне закона, пока в законе ворьё!
И я пробовал петь, не различая нот,
Я брал аккорды на ощупь, а чаще - совсем не брал,
Но моя птица, мой свет и мой голос сказали: "Вперед!"
Мол: наплевать на условности, главное, чтобы не врал!
И я мог бы соврать, но меня уберёг Господь,
И всё, что было прямым, тут же замкнулось углом.
И кто-то сверху хотел мне подсунуть новую плоть,
Но ограничился новой кровью и битым стеклом.
И, когда я пою, я предчувствую вновь и вновь,
Как возможность солгать сводит мой голос к нулю, -
И я всё чаще забываю это странное слово Любовь;
Особенно, если чувствую, что люблю. I lay on the couch, I was watching TV, and dreams,
I was expecting white on white on the ceiling.
And while prospects were not very clear to me,
I pictured myself on the hand line.
I tried to get up - and stood up, but on the wrong foot.
I tried to take - and picked up, but the wrong hand.
And as long as me made fun of friends and enemies,
I'm in your mind for yourself equated suicide and quiet.
And I would like to leave a hospice,
Where six black winters - just one candle,
But - I never wanted to live an honest living,
As long as people have honor in the only works of the executioner!
And then a voice said to me: "Go and sing."
And I sing - after finish - much harder than starting.
And at first I did not even know that song - a fight,
And tantamount to betrayal would be silenced.
And when I sang, I felt: there is no death,
And only in the immortality of mortal birth to death-fear.
And I dreamed of a magic bird, carrying light,
And I felt the power of his voice and his hands.
And I threw the trash and the remains put at stake,
I gave the third call and hung on the wall of a gun,
And then it began a mile away to circumvent the law -
I'm an outlaw until vorё law!
And I tried to sing, without distinguishing notes,
I took the chords to the touch, and more - do not take,
But my bird, my light and my voice said: "Come on!"
They say: do not care about conventions, the main thing that did not lie!
And I could lie, but my Lord has saved,
And everything that was right, immediately become isolated corner.
And someone on top of me wanted to shove new flesh,
But limit new blood and broken glass.
And when I sing, I have a feeling over and over again,
As the ability to lie to my voice brings to zero -
And I remember this increasingly strange word Love;
Especially if you feel that love. Смотрите также: | |
