Он так приходил - раздавался звонок.
В прихожей, почти что не чувствуя ног,
Стояли мучительно молча.
Ни разу заранее не говоря,
В начале июля, в конце сентября,
Чуть дождь мостовые намочит.
Он так оставался - почти навсегда,
Сердито на кухне кипела вода,
И в масле шипели пельмени.
В стиральной машине - круженье носков,
А мы обсуждали сезон отпусков,
И то, что дожди к перемене
Времен. Ну, хотя б, к переводу часов ,
И тек по столу парафиновый сок,
Ломаясь и хрустко, и хлёстко.
И свечи чадили, и реки текли
Монахи по городу весело шли
И медлили на перекрестках.
Он так уходил - он смотрел на часы
И брови - две тёмных прямых полосы -
Сходились и вновь расходились.
Потом обувался и долго еще
Завязывал шарф, укрывался плащом,
Как кожей сухой крокодильей.
И в масле шипела проклятая суть
Того, что не нас на носилках несут,
Но вещи, привыкшие к носке,
Потом переходят к друзьям и другим
Друзьям, из которых иные - враги,
Застрявшие на перекрестке.
Он так возвращался - и скоро уже,
Мигающий свет на шестом этаже
Сменился на новый фонарик.
И реки чадили, и свечи текли,
И нас уносили. И нас унесли.
Остались пельмени, война их
Не тронула. То есть с собой не взяла,
И он не вернулся - такие дела,
Но запах сгоревшего масла
Когда его чувствуешь, колет десну,
Как хвост крокодилий тебя захлестнул,
И давит привычная маска.
Монахи, что босы встают на весы,
На реки - две темных прямых полосы,
И словно качели, качают,
Остались стоять между этим и тем,
На страже, на том перекрестке систем,
Которые время вращают.
И темные брови сходились. Потом
Глотаешь дожди пересохшим зонтом,
Дожди, перекрестки и знаки.
Потом возвращался. Потом уходил,
И в небе летел молодой крокодил,
Зеленый и синий с изнанки. He came - the bell rang.
In the hallway, almost without feeling legs
They stood in silence painfully.
Never advance saying,
In early July, at the end of September,
A little rain will wet roadways.
He remained - almost forever,
Angrily in the kitchen boiling water,
And in the oil sizzled dumplings.
In the washing machine - whirling socks
And we talked about the holiday season,
And that rain for a change
Times. Well, although used to transfer hours
And on the table tech wax juice,
Breaking and crisp, and bitingly.
And candles chadili and rivers flowed
The monks walked around town fun
And lingered at the crossroads.
He went - he looked at his watch
And eyebrows - two direct dark stripes -
Converged and diverged again.
Then shoes, and a long time
Tie a scarf, hiding his cloak,
As dry skin crocodile.
And in the oil sizzled are cursed
That which we do not carry on a stretcher,
But things are accustomed to wearing,
Then go to the friends and other
Friends, some of whom - the enemies,
Trapped at the crossroads.
He came back - and soon already,
A flashing light on the sixth floor
I replaced with a new lamp.
And the river chadili and candles flowed,
And we have carried out. And we have taken.
There were dumplings, their war
I not touched. That is, with them did not take,
And he did not come back - these things,
But the smell of burnt oil
When you feel the gum splits,
As the tail of crocodile you overwhelmed,
And pressing the usual mask.
The monks that stand barefoot on the scale,
On the river - two straight dark band,
And like a seesaw, swing,
Remains standing between this and that,
On guard, at the crossroads of systems,
That time is rotated.
And dark eyebrows came together. Later
Swallow the parched rain umbrella,
Rains, intersections and signs.
Then I come back. Then he left,
And the young crocodile was flying in the sky,
Green and blue from the inside. | |
