Altona, véritable banlieue de Hambourg, est tête de ligne du chemin de fer de Kiel qui devait nous conduire au rivage des Belt. En moins de vingt minutes, nous entrions sur le territoire du Holstein.
À six heures et demie la voiture s’arrêta devant la gare; les nombreux colis de mon oncle, ses volumineux articles de voyage furent déchargés, transportés, pesés, étiquetés, rechargés dans le wagon de bagages, et à sept heures nous étions assis l’un vis-à-vis de l’autre dans le même compartiment. La vapeur siffla, la locomotive se mit en mouvement. Nous étions partis.
Étais-je résigné? Pas encore. Cependant l’air frais du matin, les détails de la route rapidement renouvelés par la vitesse du train me distrayaient de ma grande préoccupation.
Quant à la pensée du professeur, elle devançait évidemment ce convoi trop lent au gré de son impatience. Nous étions seuls dans le wagon, mais sans parler. Mon oncle revisitait ses poches et son sac de voyage avec une minutieuse attention. Je vis bien que rien ne lui manquait des pièces nécessaires à l’exécution de ses projets.
Entre autres, une feuille de papier, pliée avec soin, portait l’en-tête de la chancellerie danoise, avec la signature de M. Christiensen, consul à Hambourg et l’ami du professeur. Cela devait nous donner toute facilité d’obtenir à Copenhague des recommandations pour le gouverneur de l’Islande.
J’aperçus aussi le fameux document précieusement enfoui dans la plus secrète poche du portefeuille. Je le maudis du fond du cœur, et je me remis à examiner le pays. C’était une vaste suite de plaines peu curieuses, monotones, limoneuses et assez fécondes: une campagne très favorable à l’établissement d’un railway et propice à ces lignes droites si chères aux compagnies de chemins de fer.
Mais cette monotonie n’eut pas le temps de ma fatiguer, car, trois heures après notre départ, le train s’arrêtait à Kiel, à deux pas de la mer.
Nos bagages étant enregistrés pour Copenhague, il n’y eut pas à s’en occuper. Cependant le professeur les suivit d’un œil inquiet pendant leur transport au bateau à vapeur. Là ils disparurent à fond de cale.
Mon oncle, dans sa précipitation, avait si bien calculé les heures de correspondance du chemin de fer et du bateau, qu’il nous restait une journée entière à perdre. Le steamer l’Ellenora ne partait pas avant la nuit. De là une fièvre de neuf heures, pendant laquelle l’irascible voyageur envoya à tous les diables l’administration des bateaux et des railways et les gouvernements qui toléraient de pareils abus. Je dus faire chorus avec lui quand il entreprit le capitaine de l’Ellenora à ce sujet. Il voulait l’obliger à chauffer sans perdre un instant. L’autre l’envoya promener.
À Kiel, comme ailleurs, il faut bien qu’une journée se passe. À force de nous promener sur les rivages verdoyants de la baie au fond de laquelle s’élève la petite ville, de parcourir les bois touffus qui lui donnent l’apparence d’un nid dans un faisceau de branches, d’admirer les villas pourvues chacune de leur petite maison de bain froid, enfin de courir et de maugréer, nous atteignîmes dix heures du soir.
Les tourbillons de la fumée de l’Ellenora se développaient dans le ciel; le pont tremblotait sous les frissonnements de la chaudière; nous étions à bord et propriétaires de deux couchettes étagées dans l’unique chambre du bateau.
À dix heures un quart les amarres furent larguées, et le steamer fila rapidement sur les sombres eaux du Grand Belt.
La nuit était noire; il y avait belle brise et forte mer; quelques feux de la côte apparurent dans les Альтона, подлинный предместье Гамбурга конечная остановка железной дороги Киль, который должен был привести нас к берегу пояса. Через двадцать минут мы были на территории Гольштейна.
В половине седьмого экипаж остановился на станции; многие участки моего дяди, его объемистые пункты поездки были разгружены, транспортируемые, взвешивают, меченые, перегружается в багажный вагон, и в семь часов мы сидели по отношению отношению к другим в том же самом отсек. Пар шипел, локомотив начал двигаться. Мы вышли.
Был ли я в отставку? Пока еще нет. Однако свежий утренний воздух, дорога детали быстро возобновлен скорость движения поездов отвлекает меня от моей большой интерес.
Что касается мысли учителя, она, очевидно, впереди конвоя слишком медленно, чтобы удовлетворить его нетерпение. Мы были одни в машине, но не говоря. Мой дядя вновь его карманы и его саквояж с минуту внимания. Я видел, что ничего не пропало части, необходимые для выполнения своих проектов.
Среди прочего, кусок бумаги, аккуратно сложенную, носил фирменные бланки датской канцелярии, с подписью г-на Кристиансен, консулом в Гамбурге и другом профессора. Это дало бы нам облегчить, чтобы получить рекомендации Копенгаген к губернатору Исландии.
Я также видел знаменитый документ тщательно скрываемую в наиболее потайной карман портфеля. Я проклинаю от сердца, и я начал видеть землю. Это был огромный набор маленьких любопытных равнин, однообразной, суглинистых и плодородной достаточно: очень благоприятной страной для создания железной дороги и способствующими этих прямых так дорогих железнодорожных компаний.
Но это однообразие не было времени моей шины, в течение трех часов после нашего отъезда, поезд остановился в Киле, близко к морю.
Наш багаж зарегистрирован в Копенгагене, там не должно было иметь дело. Однако профессор последовал за ними с озабоченным глазом во время транспортировки в пароходе. Там они исчезли в трюме.
Мой дядя, в спешке, что так хорошо рассчитали часов корреспонденции в железнодорожном и лодке, мы оставили на целый день, чтобы потерять. Пароход Ellenora не оставил до наступления темноты. Следовательно, лихорадка девять часов, в течение которых вспыльчивый путешественник, посланные к администрации диавол кораблей и железных дорог и правительств, которые допускают такие злоупотребления. Я должен был отбивать с ним, когда он взялся капитан Ellenora об этом. Он хотел, чтобы заставить его нагреть, не теряя ни минуты. Другой послал его упаковки.
В Киле, как и везде, это должен быть день идет. Ценой нас ходить на зеленых берегах бухты, на дне которой стоит город, просматривать через густые леса, которые дают ему вид гнезда в пучок ветвей, чтобы полюбоваться есть виллы каждый из их небольшого дома холодной ванны, наконец, бег и ворчать мы достигли десяти вечера.
Ellenora дымовые Вихри развиваются в небе; палуба задрожала с ознобом котла; мы были на борту, и владельцы двух причалов поставлена в единственной комнате корабля.
В четверть одиннадцатого причалы были отлиты, и пароход быстро помчался по темным водам Большой Бельт.
Ночь была темная; там были хорошие ветер и сильное волнение на море; некоторые прибрежные огни появились в Смотрите также: | |
