Крепкие руки десантные крепкие тела обхватывают. Целуем друг друга в уста. Молча целуем, по-мужски, без бабских нежностей. Целованием друг друга распаляем и приветствуем. Сервиторы между нами суетятся с горшками адамантиевыми, мазью некромундской полными. Зачерпываем мази густой, ароматной, мажем себе уды. Снуют бессловесные сервиторы аки тени, ибо не светится у них ничего.
— Сангвиний! — восклицает Данте.
— Кровь Сангвиния! — восклицаем мы.
Встает Данте первым. Приближает к себе Мефистона. Вставляет Мефистон в Мастера верзоху уд свой. Кряхтит Данте от удовольствия, скалит в темноте зубы белые. Обнимает Мефистона Корбуло, вставляет ему смазанный рог свой. Ухает Мефистон утробно. Корбуле Астарот Мрачный заправляет, Астароту — Тихо, а уж Тихо липкую сваю забить и мой черед настал. Обхватываю брата левокрылого левою рукою, а правой направляю уд свой ему в верзоху. Широка верзоха у брата Тихо. Вгоняю уд ему по самые ядра багровые. Тихо даже не крякает: привык, кровавый ангел коренной. Обхватываю его покрепче, прижимаю к себе, щекочу черным карапасом. А уж ко мне Лемартес пристраивается. Чую верзохой дрожащую булаву его. Увесиста она — без толчка не влезет. Торкается Лемартес, вгоняет в меня толстоголовый уд свой. До самых кишок достает махина его, стон нутряной из меня выжимая. Стону в ухо Тихо. Лемартес кряхтит в мое, руками молодецкими меня обхватывает. Не вижу того, кто вставляет ему, но по кряхтению разумею — уд достойный. Ну, да и нет среди нас недостойных — всем техжрецы уды обновили, укрепили, обустроили. Есть чем и друг друга усладить, и врагов Императора наказать. Собирается, сопрягается гусеница космодесантная. Ухают и кряхтят позади меня. По закону ордена левокрылые с правокрылыми чередуются, а уж потом скауты пристраивается. Так у Данте заведено. И слава Императору…
По вскрикам и бормотанию чую — скаутов черед пришел. Подбадривает Данте их:
— Не робей, зелень!
Стараются молодые, рвутся друг другу в верзохи тугие. Помогают им сервиторы темные, направляют, поддерживают. Вот предпоследний молодой вскрикнул, последний крякнул — и готова гусеница. Сложилась. Замираем.
— Сангвиний! — кричит Данте.
— Кровь Сангвиния! — гремим в ответ.
Шагнул Данте. И за ним, за головою гусеницы двигаемся все мы. Ведет Данте нас в купель. Просторна она, вместительна. Теплою кровью наполняется, заместо ледяной.
— Сангвиний! Сангвиний! — кричим, обнявшись, ногами перебирая.
Идем за Данте. Идем. Идем. Идем гусеничным шагом. Светятся муде наши, вздрагивают уды в верзохах.
— Сангвиний! Сангвиний!
Входим в купель. Вскипает кровь пузырями воздушными вокруг нас. По муде погружается Данте, по пояс, по грудь. Входит вся гусеница космодесантная в купель. И встает.
Теперь — помолчать время. Напряглись руки мускулистые, засопели ноздри молодецкие, закряхтели десантники. Сладкой работы время пришло. Окучиваем друг друга. Колышется кровь вокруг нас, волнами ходит, из купели выплескивается. И вот уж подступило долгожданное, дрожь по всей гусенице прокатывается. И:
— Сангвиниииий!!!
Дрожит потолок сводчатый. А в купели — шторм девятибалльный.
—Сангвиниииий!!!
Реву в ухо Тихо, а Лемартес в мое вопит:
— Сангвиниииий!!
Император, помоги нам не умереть
Неописуемо. Потому как божественно.
Райскому блаженству подобно возлежание в мягких лонгшезах-лежаках после кроваво-ангельского совокупления. Свет включен, шампанское в ведерках на полу, еловый воздух, Второй концерт Рахманинова для фортепиано с оркестром. Данте наш после совокупления любит музыку с древней Тeрры послушать. Возлежим расслабленные. Гаснут огни в мудях. Пьем молча, дух переводим. Strong arms wrapped around the body strong landing. We kiss each other in the mouth. Silently kiss, like a man, without babskih tenderness. We kiss each other and inflame welcome. Servitors between us scurrying around with pots adamantium, ointment nekromundskoy complete. Scoops ointment thick, fragrant, smear themselves Udy. Aki scurrying servitors dumb shadows, because they do not have nothing shines.
- Sanguinius! - Exclaims Dante.
- Blood Sanguinius! - We cry.
Dante gets up first. He brings to his Mephiston. Inserts in the Master Mephiston verzohu beats her. Dante groaning with pleasure, a rock in the dark teeth white. Hugs Mephiston Korbulo inserts his oiled their horn. Uhaet Mephiston uterine. Korbule Astaroth runs Murky, Astaroth - Quiet, Quiet and only a sticky pile hammer, and my turn came. I bow brother levokrylogo left hand and the right to send their beats him verzohu. Broad verzoha his brother quietly. Drives beats him in most core crimson. Quiet even quacks: used, bloody angel radical. I clasp him tighter, cuddle, tickle black carapace. And to me Lemartes is attached. I feel verzohoy shaking his mace. Weighty it - will not fit without propulsion. Torquay Lemartes, drives me Fathead beats her. Prior to the most gut gets machine of his, a moan from me squeezing interior. Stony Silence in the ear. Lemartes groans into my, my valiant arms bows. I do not see the person who inserts him, but groan of mind - a worthy beats. Well, yes and no among us unworthy - all tehzhretsy Udy renewed, strengthened, they established themselves. There is something to delight and each other, and to punish the enemies of the Emperor. Going, mates caterpillar kosmodesantnaya. Uhayut and groaning behind me. By law, the Order levokrylye with pravokrylymi alternate, and then scout is attached. So Dante opened. And the glory of the Emperor ...
According screams and smell murmur - Scout's turn came. Cheer them Dante:
- Do not be afraid, the greens!
Try the young, eager to each other in verzohi tight. Help them servitors dark, direct support. This is the penultimate young screamed, grunted the last - and is ready to track. Complex. Freezes.
- Sanguinius! - Dante's screams.
- Blood Sanguinius! - Gremio back.
Stepped Dante. And behind him, head for the caterpillars move all of us. It leads us to Dante in the font. Spacious she roomy. Warm blood filled, instead of ice.
- Sanguinius! Sanguinius! - Shouting, hugging, touching their feet.
Go for Dante. Come on. Come on. Go crawler step. Light from our mude, shudder at the Uda verzohah.
- Sanguinius! Sanguinius!
Enter the font. It boils the blood bubbles air around us. By Dante mude immersed to the waist, chest. Included in all caterpillar kosmodesantnaya font. And rises.
Now - time to keep silent. Stiffened arms muscular, his nostrils sniffed valiant, groaned paratroopers. Sweet work time has come. Spud each other. Swaying blood around us, it goes in waves, splashed out of the font. So too has risen a long-awaited, trembling all over the caterpillar rolls. AND:
- Sangviniiiy !!!
Trembling vaulted ceiling. And in the font - a nine-storm.
-Sangviniiiy !!!
Reba in his ear softly and Lemartes in my yells:
- Sangviniiiy !!
Emperor, help us not to die
Indescribable. Because divine.
Heavenly bliss like incumbency in soft-longshezah sunbeds after a bloody angel copulation. The light is turned on, champagne in a bucket on the floor, spruce air, Rachmaninoff's Second Piano Concerto with the orchestra. Dante our after copulation loves music from the ancient to listen to Terry. Reclining relaxed. The lights are in mudyah. We drink in silence, spirit translating. | |
