Молодая пурга заметает границу,
отделяющую от того, что нам снится.
И нема никого в этом страшном морозе,
только я, только ты, только белые розы.
Так с чего же ты смотришь шугливо и косо,
расстегни макинтош, угости папиросой.
Не спасёт ни костёр, ни вино, ни галоши,
глушит текст непутёвая эта пороша.
Непутёвый мотив до ушей долетит,
он уже кем-то спет, уже кем-то избит,
но другого не будет уже сто пудов,
да и мы не вернёмся уже,
разойдёмся без слёз и без слов.
Ни слонов, ни пантер, а досада под боком,
остриём у ребра, апперкотом глубоким.
Сколько тонн кирпича мимо нас пролетело,
да ещё эти надписи: «Только для белых»!
Исключительно спелые белые мухи
облепили лицо, не боясь оплеухи.
И мы как белые люди из белого сала,
как торговцы цветами в ночи у вокзала.
Непутёвый мотив до ушей долетит,
он уже кем-то спет, уже кем-то избит,
но другого не будет уже сто пудов,
да и мы не вернёмся уже,
разойдёмся без слёз и без слов. Young snowstorm sweeps border
separating from what we dream.
And the dumb one in this terrible cold,
Only me, only you, only white roses.
So where do you look shuglivo and obliquely,
unbutton mac Treat cigarette.
Do not save nor fire, nor wine, nor overshoes,
jamming text unlucky this newly-fallen snow.
Unlucky motive will fly to the ears,
he was someone sung, already beaten by someone,
but another will not be a hundred pounds,
Yes, and we do not go back already,
disperse without tears and without words.
Neither elephants nor the panthers, and annoyance at hand,
at the edge of the ribs, deep uppercut.
How many tons of bricks flew past us,
and even the inscription: "for whites only"!
Extremely ripe white flies
stuck to the face, not afraid to slap.
And we as a white man in white fat,
as the florists in the night at the station.
Unlucky motive will fly to the ears,
he was someone sung, already beaten by someone,
but another will not be a hundred pounds,
Yes, and we do not go back already,
disperse without tears and without words. Смотрите также: | |
