Я научилась распознавать и записывать Твои шорохи..
И рыдать навзрыд глухим шепотом..
Резать вены, выжигая полоски порохом,
Хриплым стоном моля, чтоб пропало все пропадом..
Вырывать из уставшей груди ноты памяти,
И растягивать губ уголки от отчаянья..
На куски рвать минуты, которыми связаны
Сотни тысяч часов до момента прощания..
Я рыдала в себя и глотала безвольные слезы,
Утыкаясь в платок всем теплом своего еще некогда тела..
На могиле как будто росли уже красно-бардовые розы,
И я за тот час похорон на Твои двадцать шесть постарела..
Спи..
I have learned to recognize and record the noises Your ..
And sob sob muffled whisper ..
Cut veins, burning strips of gunpowder,
Husky groan mole, so missing all propadom ..
Escaping from the chest tired Memory notes
And to stretch the corners of her lips in despair ..
On pieces of vomit minutes, which are associated with
Hundreds of thousands of hours before the farewell ..
I sobbed and swallowed a helpless tears,
Utykayas handkerchief all the warmth of his body once more ..
At the grave as though already grew red-roses bardovye,
And I for one hour at the funeral Your twenty-six aged ..
Sleep ..
