От боли сердце замереть готово,
И разум - на пороге забытья,
Как будто пью настой болиголова,
Как будто в Лету погружаюсь я;
Нет, я не завистью к тебе томим,
Но переполнен счастьем твой напев, -
И внемлю, легкокрылая Дриада,
Мелодиям твоим,
Теснящимся средь буковых дерев,
Среди теней полуночного сада.
О, если бы хотя глоток вина
Из глубины заветного подвала,
Где сладость южных стран сохранена -
Веселье, танец, песня, звон кимвала;
О, если б кубок чистой Иппокрены,
Искрящийся, наполненный до края,
О, если б эти чистые уста
В оправе алой пены
Испить, уйти, от счастья замирая,
Туда, к тебе, где тишь и темнота.
Уйти во тьму, угаснуть без остатка,
Не знать о том, чего не знаешь ты,
О мире, где волненье, лихорадка,
Стенанья, жалобы земной тщеты;
Где седина касается волос,
Где юность иссыхает от невзгод,
Где каждый помысел - родник печали,
Что полон тяжких слез;
Где красота не доле дня живет
И где любовь навеки развенчали.
Но прочь! Меня умчали в твой приют
Не леопарды вакховой квадриги, -
Меня крыла Поэзии несут,
Сорвав земного разума вериги, -
Я здесь, я здесь! Кругом царит прохлада,
Луна торжественно взирает с трона
В сопровожденье свиты звездных фей;
Но темен сумрак сада;
Лишь ветерок, чуть вея с небосклона,
Доносит отсветы во мрак ветвей.
Цветы у ног ночною тьмой объяты,
И полночь благовонная нежна,
Но внятны все живые ароматы,
Которые в урочный час луна
Дарит деревьям, травам и цветам,
Шиповнику, что полон сладких грез,
И скрывшимся среди листвы и терний,
Уснувшим здесь и там,
Соцветьям мускусных, тяжелых роз,
Влекущих мошкару порой вечерней.
Я в Смерть бывал мучительно влюблен,
Когда во мраке слушал это пенье,
Я даровал ей тысячи имен,
Стихи о ней слагая в упоенье;
Быть может, для нее настали сроки,
И мне пора с земли уйти покорно,
В то время как возносишь ты во тьму
Свой реквием высокий, -
Ты будешь петь, а я под слоем дерна
Внимать уже не буду ничему.
Но ты, о Птица, смерти непричастна, -
Любой народ с тобою милосерд.
В ночи все той же песне сладкогласной
Внимал и гордый царь, и жалкий смерд;
В печальном сердце Руфи в тяжкий час,
Когда в чужих полях брела она.
Все та же песнь лилась проникновенно, -
Та песня, что не раз
Влетала в створки тайного окна
Над морем сумрачным в стране забвенной.
Забвенный! Это слово ранит слух,
Как колокола глас тяжелозвонный;
Прощай! Перед тобой смолкает дух -
Воображенья гений окрыленный.
Прощай! Прощай! Напев твой так печален.
Он вдаль скользит - в молчание, в забвенье,
И за рекою падает в траву
Среди лесных прогалин, -
Что было это - сон иль наважденье?
Проснулся я - иль грежу наяву?
Перевод Е.Витковского From pain heart stand still ready,
And the reason - on the brink of oblivion,
As if I drink an infusion of hemlock,
As if I sink into oblivion;
No, I do not envy you tormented,
But filled with happiness your melody -
And attend, winged Dryad,
Your tunes,
Huddled among beech trees,
Among the shadows of midnight garden.
Oh, if even a sip of wine
From the depths of the coveted basement
Where the sweetness of southern countries maintained -
Fun, dance, song, the sound of cymbals;
Oh, if the cup clean Ippokreny,
Sparkling, filled to the edge,
Oh, if they clean the mouth
In the frame of scarlet foam
Drink, leave breathless with joy,
Back to you, where silence and darkness.
Get away into the darkness fade away without a trace,
Do not know about what you do not know,
On a world where excitement, fever,
Groans, complaints earthly vanities;
As for where graying hair,
Where youth dries up from adversity,
Where every thought - a spring of sadness,
That is full of serious tears;
Where the beauty of the day did not share lives
And where love forever debunked.
But away! I sped away in your shelter
Not leopards vakhovoy quadriga -
I have the wings of poetry,
Breaking the chains of earthly reason -
I'm here, I'm here! Around reigns cool,
The moon looks solemnly from the throne
Retinue star fairies;
But the dark gloom of the garden;
Only a breeze, just breezing from the sky,
Brings reflections into the darkness of the branches.
Flowers at the feet of the darkness of night hug,
And Midnight Incense tender,
But distinctly all living scents
That at the appointed hour the moon
Gives the trees, grass and flowers,
Rosehip that is full of sweet dreams,
And hide themselves among the leaves and thorns,
Asleep here and there,
Inflorescence musky, heavy roses,
Entailing midges sometimes evening.
I've been agonizing death of love,
When in the dark listening to this singing,
I gave her a thousand names,
Poems about her and pondered them in ecstasy;
Perhaps for her came the dates
And I've got to get away from the earth humbly,
While exalt you in darkness
His requiem high -
You're going to sing, and I'm under a layer of sod
I will no longer listen to anything.
But you, O Bird, death is not implicated, -
Any people with you merciful.
At night all the same song sladkoglasnoy
Listened to and proud king, and pathetic filthy peasant;
In the sad heart of Ruth in the grave hour,
When in foreign fields she wandered.
All the same song flowed pathetically -
That song that more than once
Flies in the window sash secret
Over the sea gloomy in the country oblivion.
Oblivion! This word hurts hearing,
As the bell voice tyazhelozvonny;
Farewell! Before you ceases spirit -
Imagination inspired genius.
Farewell! Farewell! Chant your so sad.
He slips away - in silence, in oblivion,
And beyond the river falls into the grass
Among the forest glades -
What was it - Song Il obsession?
I woke up - il dreaming awake?
Translation E.Vitkovskogo Смотрите также: | |
