Приветствую вас, дамы и господа, как известно истинная страсть лишена жалости – жалость мешает уважать равных, или ещё более сокрушительно – нет истин крупного стиля, которые были бы открыты при помощи лести и смирения, нет тайн, готовых доверчиво совлечь с себя покров, и только насилием, силой и неумолимость можно вырвать у природы её заветные тайны. И как всегда интересно из кого всё это безумное великолепие, верно?
Итак, дамы и господа, я рождаюсь в середине октября, в самом конце XIX века. Мой отец простой бухгалтер, человек крайне дисциплинированный и предельно набожный, очень надеется, что я стану священником Римской католической церкви, я же с детства мечтаю о писательской карьере, и после окончания гимназии уже концентрируюсь на изучении, так называемых, гуманитарных наук. Примерно в это же время начинается Первая мировая война, и, обуреваемый мощным романтическим позывом, я всем сердцем стремлюсь на фронт, но военная комиссия признаёт меня негодным к армейской службе, что очень больно задевает моё самолюбие, и отец уже застаёт меня, как вы видите, беспомощно рыдающим над клавиатурой моего фортепиано, и на его слова: «Это Бог тебя хранит, сынок, восприми это как дар», я взвинчиваюсь маленькой фурией и расстреливаю отца искромётной тирадой, что для меня нет большего позора и унижения, чем отсиживаться под юбкой у Бога, когда Родине требуются храбрые и преданные солдаты. И вот с 1917 по 1921 года я уже учусь в университетах Фрайбурга, Бонна, Вюрцбурга, Кёльна, Мюнхена, Гейдельберга. Яростно изучаю философию, германистику, историю, мировую литературу, с особым восхищением посещаю театры – этот мир невероятно увлекает меня, и вот в Гейдельбергском университете я уже защищаю диссертацию по романтической немецкой драме, к этому времени я уже оббиваю пороги всех возможных театров, но мои избыточно-сентиментальные героическо-возвышенные пьесы отвергнуты всеми директорами труп. И куда прикажите идти с моим неутоленным эпическим чувством? И вот примерно с 1924 года я уже главный редактор газеты «Народная свобода», на страницах которой, воодушевленный творениями великого Достоевского, которым просто не могу надышаться, яростно выступаю против национал-социализма, что уже формируется в недрах немецкой послевоенной депрессии, разрухи и голода. Однако к 1925 году мои политические взгляды начинают претерпевать неумолимую трансформацию, к 1926 в моей одинокой глубоко-восторженной груди уже поселяется некое сияющие божество, что мощным сокрушительным ударом уже высекает из гранита моего сердца те самые искры, что являют миру, как вы увидите, ярчайший образец сверхизобретательного манипулятора зрительским восприятием. Следует отметить, что начинать мне приходится с очень не простой задачи, мне предстоит захватить внимание и превратить в безвольно-управляемый объект довольно образованного зрителя.
Итак, дамы и господа, как известно манипуляция сознанием – это не насилие, это соблазн, и кое-кто из современных исследователей говорит даже, что соблазну этому можно сопротивляться, то есть, если человек усомниться, упрётся, защитит свою духовную программу, он жертвой манипуляции может и не стать. Но что делать, если человек даже не замечает, что в его сознание с помощью, так называемого, информационного шума уже внедряются все необходимые вирусы?
Итак, к 1928 году я уже главный редактор одной газеты – основного рупора продвинутой философии национал-социализма, и на многочисленных митингах и демонстрациях затянутый в длинный, не по размеру, кожаный плащ, я звонко-лающим взрывным, словно разрывающим материю безжалостным рывком, голосом уже крою сарказмом и откровенными оскорблениями несостоятельное городское правительство, привлекая к себе широчайшее внимание, утомлённых бесконечной бедностью и невзгодами, масс. Глаза мои горят как два раскалённых угля, руки пляшут виртуозно-экспресивный танец, какому позавидует любой профессиональный лицедей, голос тросирующими пулями свистит над притихшей площадью: «Да! Мы называем себя националистами! Потому что видим в нации единственную возможность защитить наши жизнено-необходимые и Greetings, ladies and gentlemen, as you know true passion devoid of pity - pity interfere respect of equal, or even more devastating - no truths large style, which would be opened by means of flattery and humility, no secrets, finished confidently divest themselves cover, and only violence, force and rigor can wrest from nature her cherished secrets. And as always interesting from whom all this crazy splendor, right?
So, ladies and gentlemen, I am born in mid-October, at the end of the XIX century. My father is a simple accountant, a person very disciplined and very devout, very hopeful that I will become a priest of the Roman Catholic Church, I since the childhood dream of writing career, and after graduating from high school is already concentrating on the study of the so-called human sciences. Around the same time begins the First World War, and, possessed by a powerful romantic urge, I wholeheartedly aspire to the front, but the military commission recognizes me unfit for military service, that really hurt hurt my feelings, and my father is already finds me, as you can see helplessly weeping over the keyboard of my piano, and his words: "it is God you keep, son, Play it as a gift", I inflate a little fury and shot his father effervescent tirade that for me there is no greater shame and humiliation than to sit under her skirt God, when the Motherland requires brave and loyal soldiers. And from 1917 to 1921 I was studying at the universities of Freiburg, Bonn, Würzburg, Cologne, Munich, Heidelberg. Furiously studying philosophy, Germanic, history, world literature, with a special delight to attend the theater - this world is incredibly fascinated me, and here in the University of Heidelberg I defend the thesis on the romantic German drama, this time I obbivat thresholds of all possible theaters, but my excessively sentimental-heroic sublime pieces rejected by all the directors of the body. And tell them where to go with my feeling unsatisfied epic? And here about 1924 I was editor in chief of the newspaper "People's Freedom", on pages which, inspired by the works of the great Dostoevsky, who just can not breathe, fiercely oppose National Socialism, that is already formed in the depths of the German post-war depression, ruin and starvation . But by 1925 my political views are beginning to undergo inexorable transformation, by 1926 in my lonely deep-enthusiastic chest already settled some shining god that powerful crushing blow already cuts out in granite of my heart the very spark that is the world, as you will see, the brightest sverhizobretatelnogo sample manipulator audience perception. It should be noted that I have to start with not very simple task, I have to grab the attention and turned into a limp-managed entity rather educated viewer.
So, ladies and gentlemen, as you know manipulation of consciousness - it is not violence, it's tempting, and koe-kto modern researchers say even that this temptation can be resisted, that is, if a person doubts, rested, to protect his spiritual program, it is a victim manipulation may not be. But what if a person does not even notice that in his mind with the help of the so-called information noise already implemented all the viruses?
So by 1928 I was editor in chief of a newspaper - the main mouthpiece of the advanced philosophy of national socialism, and at numerous rallies and demonstrations tightened into a long, not in size, leather coat, I loudly-barking explosive like tearing cloth ruthless jerk, voice already cut of sarcasm and outright insults untenable city government, attracting the widest attention, weary endless poverty and misery, the masses. My eyes are burning like two coals incandescent, hand dance virtuoso ekspresivny dance, what envy of any professional actor, voice trosiruyuschimi bullets whistling over the hushed space, "Yes! We call ourselves nationalists! Because what we see in the nation's only opportunity to protect our life-saving and Смотрите также: | |
