С утра жара. Но отведи
Кусты, и грузный полдень разом
Всей массой хряснет позади,
Обламываясь под алмазом.
Он рухнет в ребрах и лучах,
В разгранке зайчиков дрожащих,
Как наземь с потного плеча
Опущенный стекольный ящик.
Укрывшись ночью навесной,
Здесь белизна сурьмится углем.
Непревзойденной новизной
Весна здесь сказочна, как Углич.
Жары нещадная резня
Сюда не сунется с опушки.
И вот ты входишь в березняк,
Вы всматриваетесь друг в дружку.
Но ты уже предупрежден.
Вас кто-то наблюдает снизу:
Сырой овраг сухим дождем
Росистых ландышей унизан.
Он отделился и привстал,
Кистями капелек повисши,
На палец, на два от листа,
На полтора — от корневища.
Шурша неслышно, как парча,
Льнут лайкою его початки,
Весь сумрак рощи сообща
Их разбирает на перчатки.
1927
In the morning heat. But Bring
Bushes and overweight noon time
The entire weight behind hryasnet,
Breaking off a diamond.
He collapses in the ribs and wings;
In razgranki bunnies trembling,
As the ground with sweaty shoulder
Omitted glass box.
Sheltered hinged night
There antimony white charcoal.
unsurpassed novelty
Spring is fabulous as Uglich.
Heat merciless massacre
It finds itself with no edge.
And then you enter the birch,
You peer at each other.
But you have been warned.
You someone is watching from below:
Crude dry ravine rain
Lily of the valley studded with dewy.
He stood up and separated,
droplets tassels dangling,
Finger, two of the sheet,
At half - from rhizomes.
Rustling softly as brocade,
Cling Like his ears,
All the twilight groves together
Their parses gloves.
1927
