Здесь будет все: пережитое,
И то, чем я еще живу,
Мои стремленья и устои,
И виденное наяву.
Передо мною волны моря.
Их много. Им немыслим счет.
Их тьма. Они шумят в миноре.
Прибой, как вафли, их печет.
Весь берег, как скотом, исшмыган.
Их тьма, их выгнал небосвод.
Он их гуртом пустил на выгон
И лег за горкой на живот.
Гуртом, сворачиваясь в трубки,
Во весь разгон моей тоски
Ко мне бегут мои поступки,
Испытанного гребешки.
Их тьма, им нет числа и сметы,
Их смысл досель еще не полн,
Но все их сменою одето,
Как пенье моря пеной волн.
_____
Здесь будет спор живых достоинств,
И их борьба, и их закат,
И то, чем дарит жаркий пояс
И чем умеренный богат.
И в тяжбе борющихся качеств
Займет по первенству куплет
За сверхъестественную зрячесть
Огромный берег Кобулет.
Обнявший, как поэт в работе,
Что в жизни порознь видно двум,—
Одним концом — ночное Поти,
Другим — светающий Батум.
Умеющий — так он всевидящ —
Унять, как временную блажь,
Любое, с чем к нему ни выйдешь,
Огромный восьмиверстный пляж.
Огромный пляж из голых галек,
На все глядящий без пелен
И зоркий, как глазной хрусталик,
Незастекленный небосклон.
_____
Мне хочется домой, в огромность
Квартиры, наводящей грусть.
Войду, сниму пальто, опомнюсь,
Огнями улиц озарюсь.
Перегородок тонкоребрость
Пройду насквозь, пройду, как свет.
Пройду, как образ входит в образ
И как предмет сечет предмет.
Пускай пожизненность задачи,
Врастающей в заветы дней,
Зовется жизнию сидячей,—
И по такой, грущу по ней.
Опять знакомостью напева
Пахнут деревья и дома.
Опять направо и налево
Пойдет хозяйничать зима.
Опять к обеду на прогулке
Наступит темень, просто страсть.
Опять научит переулки
Охулки на руки не класть.
Опять повалят с неба взятки,
Опять укроет к утру вихрь
Осин подследственных десятки
Сукном сугробов снеговых.
Опять опавшей сердца мышцей
Услышу и вложу в слова,
Как ты ползешь и как дымишься,
Встаешь и строишься, Москва.
И я приму тебя, как упряжь,
Тех ради будущих безумств,
Что ты, как стих, меня зазубришь,
Как быль, запомнишь наизусть.
_____
Здесь будет облик гор в покое.
Обман безмолвья, гул во рву;
Их тишь; стесненное, крутое
Волненье первых рандеву.
Светало. За Владикавказом
Чернело что-то. Тяжело
Шли тучи. Рассвело не разом.
Светало, но не рассвело.
Верст за шесть чувствовалась тяжесть
Обвившей выси темноты,
Хоть некоторые, куражась,
Старались скинуть хомуты.
Каким-то сном несло оттуда.
Как в печку вмазанный казан,
Горшком отравленного блюда
Внутри дымился Дагестан.
Он к нам катил свои вершины
И, черный сверху до подошв,
Так и рвался принять машину
Не в лязг кинжалов, так под дождь
В горах заваривалась каша.
За исполином исполин,
Один другого злей и краше,
Спирали выход из долин.
_____
Зовите это как хотите,
Но все кругом одевший лес
Бежал, как повести развитье,
И сознавал свой интерес.
Он брал не фауной фазаньей,
Не сказочной осанкой скал,—
Он сам пленял, как описанье,
Он что-то знал и сообщал.
Он сам повествовал о плене
Вещей, вводимых не на час,
Он плыл отчетом поколений,
Служивших за сто лет до нас.
Шли дни, шли тучи, били зорю,
Седлали, повскакавши с тахт,
И — в горы рощами предгорья,
И вон из рощ, как этот тракт.
И сотни новых вслед за теми,
Тьмы крепостных и тьмы служак,
Тьмы ссыльных,— имена и семьи,
За родом род, за шагом шаг.
За годом год, за родом племя,
К горам во мгле, к горам под стать
Горянкам за чадрой в гареме,
За родом род, за пядью пядь.
И в неизбывное насилье
Колонны, шедшие извне,
На той войне черту вносили,
Не виданную на войне.
Чем движим был поток их? Тем ли,
Что кто-то посылал их в бой?
Или, влюбляясь в эту землю,
Он да There is everything: experiences,
And what I still live,
My aspirations and principles,
And the vision of reality.
In front of the sea waves me.
A lot of them. They inconceivable account.
Their darkness. They are noisy in a minor key.
Surf as waffles, bake them.
The entire coast as cattle, isshmygan.
Their dark, they drove the sky.
He let their herd on pasture
And as he lay on his stomach behind a hill.
The edge, folding in the tubes,
Full overclock my anguish
To me run my actions,
Experience the scallops.
Their dark, they do not have numbers and budgets,
Their meaning hitherto not yet full,
But they were replaced by dressed,
As the singing sea foam waves.
_____
There will dispute the merits of the living,
And their struggle, and their decline,
And what gives a hot zone
And the rich temperate.
And in a lawsuit fighting qualities
It will take on the primacy of verse
For supernatural zryachest
Huge beach Kobuleti.
Embraced, as a poet in the work,
What in my life seen the two apart -
One end - night Poti
Another - to dawn Batum.
Able - so it all-seeing -
Soothe, as a temporary whim,
Anyone with which to him or marry,
Huge vosmiverstny beach.
A huge beach of bare pebbles,
At all without looking Pelen
And keen as the eye lens,
Non-Glazed sky.
_____
I want to go home, into huge
Apartments, suggestive of sadness.
I will go, take off a coat, come to your senses,
Lights lit up the streets.
partitions tonkorebrost
I pass through, go through, as the light.
I passed, as the image is included in the image
And as a subject flogs thing.
Let lifelong task,
Grow into covenants days
Called life sedentary -
And such sad thereon.
Again familiar tune
Smell the trees and houses.
Again, right and left
Will host the winter.
Again for dinner for a walk
There will come the darkness, just a passion.
Again teach lanes
Ohulki at hand is not put.
Again tumble down with bribes sky
Again shielding the morning whirlwind
Osin dozens of suspects
Cloth snow drifts.
Again fallen heart muscle
I hear and I will put into words,
As you creep and how dymishsya,
Get up and build, Moscow.
And I will accept you as a harness,
Those for future follies,
What do you, as the verse, I was serrated,
How to profit, to memorize.
_____
It will look like the mountains alone.
Cheating silence the hum in the ditch;
Their silence; cramped, steep
The excitement of the first rendezvous.
Dawns. For Vladikavkaz
Blackened something. Heavy
There were clouds. Dawn is not time.
Dawns, but not daylight.
Miles in six felt the weight
Obvivshey heights darkness,
Though some courage,
They tried to throw off the yokes.
Somehow bedtime carried out.
As the stove vmazat cauldron,
Pot poisoned food
Inside, smoked Dagestan.
He rolled us their tops
And a black top to the soles,
So eager to take the car
Not in the clank of daggers, so the rain
In the mountains brewed porridge.
For giant giant,
One other fiercely and more beautiful,
Spiral out of the valleys.
_____
Call it what you want,
But all around the wearer forest
He ran as the story development,
And aware of their interest.
He took no fauna of pheasants
Not fabulous bearing rocks -
He fascinated, as a description,
He knew something and reported.
He narrated about captivity
Things are not entered on the hour,
He swam report generation,
Serve over a hundred years before us.
As the days passed, the clouds came, they beat the tattoo,
Saddles, jumped up from the Ottomans,
And - in the mountain foothills of the groves,
And out of the trees, like this path.
And hundreds of new behind those
Darkness serfs and darkness campaigners,
Darkness exiles - the names and the family,
For the native born, step by step.
Year after year, with the native tribe,
By the mountains in the mist, the mountains become a
Goryanka behind the veil in the harem,
For the native born, inch by inch.
And inescapable violence
Columns, marching from the outside,
In that war, the line was added,
I can not see the war.
The flow was driven by them? Especially if,
That someone was sending them into battle?
Or falling in love with this land,
He sallallaahu ' Смотрите также: | |
