Лист смородины груб и матерчат.
В доме хохот и стекла звенят,
В нем шинкуют, и квасят, и перчат,
И гвоздики кладут в маринад.
Лес забрасывает, как насмешник,
Этот шум на обрывистый склон,
Где сгоревший на солнце орешник
Словно жаром костра опален.
Здесь дорога спускается в балку,
Здесь и высохших старых коряг,
И лоскутницы осени жалко,
Все сметающей в этот овраг.
И того, что вселенная проще,
Чем иной полагает хитрец,
Что как в воду опущена роща,
Что приходит всему свой конец.
Что глазами бессмысленно хлопать,
Когда все пред тобой сожжено
И осенняя белая копоть
Паутиною тянет в окно.
Ход из сада в заборе проломан
И теряется в березняке.
В доме смех и хозяйственный гомон,
Тот же гомон и смех вдалеке.
currant leaf and rough cloth.
The house of laughter and glass rings,
It chopped and kvass, and pepper,
And carnations put in the marinade.
Wood throws as joker,
This noise on the steep slope,
Where the sun burned hazel
Like a fever fire opal.
Here the road descends into the ravine,
Here and withered old snags,
And loskutnitsy autumn sorry,
All this sweeping ravine.
And the fact that the universe is simple,
The other suggests cunning,
What's in the water lowered Grove,
What comes around its end.
What senseless eyes popping,
When all before you burned
And autumn white soot
Gossamer pulls out the window.
Proceedings of the garden fence Dig
And lost in the birch forest.
In the house laughing and household hubbub,
The same chatter and laughter in the distance.
