Как горят костры, как горят костры,
Как горят костры у Шексны-реки.
Как стоят шатры бойкой ярмарки,
Бойкой ярмарки.
Дуга цыганская.
Э, ничего не жаль!
Отдаю свою расписную шаль.
А цены ей нет – четвертной билет,
Жалко четвертак – ну давай пятак,
Пожалел пятак – забирай за так
Расписную шаль.
Всю расшитую, всю расшитую мелким крестиком,
Всё, как есть, на ней гладко вышито,
Гладко вышито чёрным крестиком.
Как сидит Егор в светлом тереме,
В светлом тереме с занавесками,
С яркой люстрою электрической,
На скамеечке, шитой серебром,
Крытой войлоком
Рядом с печкою белой, каменной
Важно жмурится,
Ловит жар рукой.
На печи его рвань-фуфаечка
Приспособилась,
Да приладилась дрань-ушаночка,
Да пристроились вонь-портяночки.
В светлом тереме
С занавесками да с достоинством
Ждёт гостей Егор.
А гостей к нему – ровным счётом двор,
Ровным счётом – двор да три улицы.
– С превеликим Вас Вашим праздничком!
И желаем Вам самочувствия,
Дорогой Егор Ермолаевич,
Гладко вышитый чёрный крестиком. –
Улыбается государственно,
Выпивает он да закусывает,
А с одной руки ест солёный гриб,
А с другой руки – маринованный,
А вишневый крем только слизывает,
только слизывает сажу горькую,
Сажу липкую,
Мажет калачи,
Биты кирпичи.
Прозвенннит стекло на сквозном ветру,
Да прокиснет звон в вязкой копоти,
Да подёрнется молодым ледком.
Проплывёт луна в чёрном маслице,
В зимних сумерках,
В волчьих праздниках.
Сгинет всякое,
Темной гибелью
Сгинет всякое
Дело Божие.
Тaм, где без суда все наказаны,
Там, где все одним жиром мазаны,
Там, где все одним миром травлены.
Да какой там мир – сплошь окраина!
Где густую грязь запасают впрок,
Набивают в рот,
Где дымится вязь беспокойных строк,
Как святой помёт,
Где японский бог с нашей матерью
Повенчалися общей папертью,
Образа кнутом перекрещены.
– Эх, Егорка ты, сын затрещины!
Э-эх, Егор, дитя подзатыльника,
Вошь из-под ногтя – в собутыльники. –
В кройке кумача с паутиною,
Догорай, свеча!
Догорай, свеча – хуй с полтиною!
Обколотится сыпь-испарина,
И опять Егор чистым барином
В светлом тереме,
Шитый крестиком,
Всё беседует с космонавтами,
а целуется – а с Терешковою,
С популярными да с актрисами –
Всё с амбарными злыми крысами.
– То не просто рвань, не фуфаечка,
То душа моя несуразная,
Понапрасну вся прокопченная,
Нараспашку вся заключённая…
– То не просто дрань, не ушаночка,
То судьба моя лопоухая, а!
Вон – дырявая, болью трачена,
По чужим горбам разбатрачена…
– Да то не просто вонь – вонь кромешная,
То грехи мои, драки-пьяночки… –
А говорил Егор, брал портяночки.
Тут и вышел хор да с цыганкою,
Знаменитый хор Дома Радио
И Центрального телевидения,
Под гуманным встал управлением.
– Вы сыграйте мне песню звонкую!
Разверните марш миномётчиков!
Погадай ты мне, тварь певучая,
Хо-хо-очи черные, очи жгучие,
Погадай ты мне по пустой руке,
По пустой руке, да по ссадинам,
По мозолям да по живым рубцам… –
– Дорогой Егор Ермолаевич,
Зимогор ты наш Охламонович,
Износил ты душу
Да до полных дыр,
Так возьмешь за то дорогой мундир,
Генеральский чин, ватой стёганый,
С честной звездочкой да с медалями…
Изодрал судьбу, сгрыз завязочки,
Так возьмешь за то дорогой картуз
С модным козырем лакированным,
С мехом нутряным да с кокарда-да-дою…
А за то, что грех стер портяночки,
Завёрнешь свои пятки босые
В расписную шаль с моего плеча,
Всю расшитую мелким крестиком… –
Всю расшитую мелким крестиком…
Всю расшитую мелким крестиком…
Всю… –
А поглядел Егор на свое рваньё!
А поглядел Егор на свое рваньё
И надел обмундированиё…
А заплясали вдруг тени легкие,
Да заскрипели вдруг петли ржавые,
Отворив замки Громом-посохом,
В белом саване – Снежна Бабушка…
– Ты, Егорушка, дурень ласковый,
Собери-ка т As fires burn like the fires are burning,
As the fires burn at the Sheksna River.
How are tents lively fairs,
Boyko fair.
Doug gypsy.
Uh, no pity!
I give her painted shawl.
And it has no price - a quarter ticket,
Sorry quarter - well, let's penny,
Regretted penny - so keenly
Painted shawl.
All embroidered, all embroidered with small cross,
Everything is there, her smooth embroidered,
Clean-embroidered black cross.
As Yegor sitting in a bright mansion,
In the light of the mansion with curtains,
On the bright electric chandeliers,
On the bench, embroidered with silver,
covered with felt
Next to the stove white stone
Important blinks,
Catches fire arm.
In the furnace of his rags-fufaechka
adapt,
Yes priladit lath-Ushanochka,
Yes fell in the stench-portyanochki.
In the light of the mansion
With the curtains but with dignity
Waiting guests Egor.
And visitors to it - even the score yard
Absolutely score - the courtyard and three streets.
- With the greatest of you your prazdnichkom!
And we wish you health,
Dear Yegor Ermolaevich,
Clean-embroidered black cross. -
Smiling state,
Drinks yes, he bites,
On the one hand eating salty mushroom,
On the other hand - marinated,
A cherry cream only licks,
Only licks black bitter,
The black sticky,
Smears rolls,
Bits bricks.
Prozvennnit glass on a through wind,
Yes sour ringing in the viscous soot,
Yes podёrnetsya young Ledkov.
Proplyvёt moon in black maslitse,
In the winter twilight,
The wolf holidays.
All perish,
Dark death
all perish
Cause of God.
Tam, where no court all punished,
Where all one fat smear,
Where all one world-baiting.
But what peace there - entirely suburb!
Where thick mud stockpile for the future,
Stuffed in his mouth,
Where is smoking ligature restless lines,
As a holy dung,
Where the Japanese god with our mother
Marry a common porch,
Image whip crossed.
- Oh, you Egorka son slap!
Eh, Yegor, child Bonk,
Louse from under the nail - in drinking companions. -
In the cutting of red calico with cobwebs,
Burns, the candle!
Burns, candle - dick and a half!
Shot up the rash, sweating,
Again Egor pure gentleman
In the light of the mansion,
Embroidered cross,
Everything talks to astronauts
a kiss - and with Tereshkova,
With so popular with actresses -
Everything from the granary evil rats.
- That's not a dud, not fufaechka,
That my soul is awkward,
In vain the whole smoky,
Wide open all inmate ...
- That's not just a lath, not Ushanochka,
That is my fate droopy ears as well!
Vaughn - leaky, pain, wasting,
By stranger humps razbatrachena ...
- Yes, it is not just the stink - stink pitch,
That my sins, a fight-pyanochki ... -
And said Yegor, took portyanochki.
Then came the chorus, and so with a gypsy,
The famous choir of Radio House
And Central Television,
Under humane got control.
- You play me a song ringing!
Expand march minomёtchikov!
Pogadaev you me, melodious thing,
Ho-ho-black eyes, burning eyes,
Pogadaev you give me an empty hand,
On an empty hand, but on abrasions,
According calluses so on live scars ... -
- Dear Yegor Ermolaevich,
Zymohiria you our Ohlamonovich,
You wear the soul
Yes to complete the holes,
So take for an expensive coat,
The rank of general, quilted cotton,
With fair asterisk but with medals ...
Tattered fate gnawed zavyazochki,
So take for expensive cap
With fashionable trump lacquered,
With fur interior but with a badge da milk the ...
And for that sin erased portyanochki,
Zavёrnesh his bare heels
The painted shawl from my shoulder,
All embroidered fine cross ... -
All embroidered fine cross ...
All embroidered fine cross ...
All ... -
And Yegor glanced at his rvanё!
And Yegor glanced at his rvanё
And I put obmundirovaniё ...
And the shadow of the lungs suddenly danced,
Yes creaked suddenly rusty hinges,
Opening the locks thunder-stick,
The white shroud - Snow Grandma ...
- You Yegorushka fool affectionate,
Collect t-ka Смотрите также: | |
