Он стонет во сне
и тонет во снах,
получая приказ убить президента,
уйти за предел
городов и тел,
человеческих дел,
вспыхнуть звездой, сгореть в пустоте,
как он хотел.
А-а,
лети, моя
А-а
любимая, к земле
обетованной - обескровленной,
предсказанной не нами, не для нас.
Она выждет момент
и ударит под дых,
она будто глоток этой мертвой воды -
переполнила горсть.
Он везде эмигрант,
он всегда не прав -
на этой и той стороне Днепра,
на этой и той стороне Невы-сказанной любви
гость.
А-а,
лети, моя
А-а
любимая, к земле
обетованной - обескровленной,
предсказанной не нами, не для нас,
как последний рубеж.
Она ждет у окна уже тысячу лет,
в ее доме темно и чай на столе,
она кормит из рук своих воронов
И его волков.
А между коврами и потолком
так много тоски, что хочется выйти
в январь
и укутаться в лед.
А-а,
лети, моя
А-а
любимая, к земле
обетованной - обескровленной,
предсказанной не нами, но для нас,
как последний приют. He moans in his sleep
and sink in dreams,
to give the order to kill the president,
to go beyond
cities and bodies
human affairs,
star break, burn in the void,
as he wished.
Ah,
Fly, my
Ah
favorite to land
Promised - bloodless,
predicted not by us, not for us.
She will wait time
and a punch in the stomach,
It seemed a breath of dead water -
overflowed handful.
He is everywhere immigrant,
it is always wrong -
this and the other side of the Dnieper,
this and the other side of the Neva-Told of love
a guest.
Ah,
Fly, my
Ah
favorite to land
Promised - bloodless,
predicted not by us, not for us,
as the last frontier.
She's waiting at the window for a thousand years,
in her house dark and tea on the table
it feeds out of his hands Ravens
And his wolves.
And between the carpet and ceiling
so much anguish that I want to go
in January
and wrap yourself in the ice.
Ah,
Fly, my
Ah
favorite to land
Promised - bloodless,
predicted not by us, but for us,
as a final resting place. Смотрите также: | |
