Расстояние в несколько тысяч парсек, преодолел и вернулся.
На пороге меня ждали, кипа непрочитанных писем и фото-воспоминаний мусор.
Холодильник отдает лишь тишиной могильной и подворотней Парижской.
Если бы я знал, что мой чердак сорвет, не оставил бы под крышей свои пожитки.
Я вернулся, преодолев огромный путь, в надежде утолить одиночества голод.
Но лишь стал для всего, когда-то такого родного, таким же чужим и не знакомым.
Я пережил перелет, перегрузки, атаки космоса и длительный стазис.
Но теперь стою на твердой земле, слегка смущенный, собираю осколки маминой вазы.
Тогда я был молод, горяч, гениальных и революционных идей полон.
Гордо и высоко нес свою голову, мог Нил переплыть и вина вечерами выпивал галлоны.
А вернулся загнанный, взмыленный, пришпоренный, гравитацией раздавленный.
Верните меня на мой единственный родной в этой галактике пепелац битый, латаный.
Верните меня за пределы этой тверди гнилой и пусть бурбон вместо штурмана.
Легко и не думая пересеку вновь, жизни своей, линию Кармана.
Отправьте хоть на Венеру, хоть на Солярис, куда Лем пошлет.
Оставтьте право, хоть еще раз per aspera ad astra, совершить полет.
Не секунды, ни йоты, ни пяди, ни локона волос, не возьму я у этой Земли.
Забудь про меня отец, оставь при себе мольбы и бесполезных святых.
Кислород, виски, пара пластинок, пустая голова и топлива полный бак.
Я вновь дома, здравствуй бескрайний! А в ответ переборки так по-родному гудят. A distance of several thousand parsecs, overcame and returned.
On the eve of waiting for me, a pile of unread emails and photo memories debris.
Refrigerator gives only the silence of the grave, and the gateway of Paris.
If I knew that my attic picks, would not leave under the roof of their belongings.
I came back, breaking a long way, in the hope to satisfy the hunger of loneliness.
But only it became just once this native, in the same strange and unfamiliar.
I survived the flight, overload, attack space and long stasis.
But now, I am standing on solid ground, slightly embarrassed, picking up the pieces of my mother's vase.
Then I was young, hot, brilliant and full of revolutionary ideas.
Gordo and carried his head high, he could swim across the Nile and drank gallons of wine in the evenings.
A returned hunted, lather, spurred, crushed by gravity.
Return me to my only mother in this galaxy pepelats beaten, patching.
Bring me beyond this firmament of rotten and let bourbon instead of a navigator.
Easily and without thinking will cross again, his life, the Karman line.
Send at least for Venus, at least for Solaris, where Lem send.
Post the right to, at least once per aspera ad astra, to fly.
Not a second one iota, not one inch, or a lock of hair, I will not take from this earth.
Forget about my father, leave with him and useless prayers of the saints.
Oxygen, whiskey, a pair of plates, empty head and a full tank of fuel.
I again at home, hello endless! And in response to the bulkhead as in a native buzzing. | |
