Вот опять я с вами в ресторане, голос мой немножечко хмельной.
Мне в угарном пьяном балагане легче петь, чтоб не дружить с тоской.
Эх, ты, жизнь, летишь и мчишься, не жалея седока!
Эх, ты, жизнь моя, жар-птица, ты теперь в руках у кабака.
Я то с радостью, то с грустью пропою про жизнь свою,
Если сердце не отпустит, никого не упрекну.
И пускай для сумасброда жизнь проносится стрелой,
Что мне годы, что невзгоды, я пою пока живой.
Звон бокалов и улыбки женщин - этот ресторанный натюрморт
Я за годы стал любить не меньше, здесь теперь душа моя живет.
Эх, ты, жизнь, летишь и мчишься, не жалея седока!
Эх, ты, жизнь моя, жар-птица, ты теперь в руках у кабака.
Я то с радостью, то с грустью пропою про жизнь свою,
Если сердце не отпустит, никого не упрекну.
И пускай для сумасброда жизнь проносится стрелой,
Что мне годы, что невзгоды, я пою пока живой.
И я пою пока живой. Here again, I am with you in a restaurant, my voice a little tipsy.
I was in a drunken farce carbon monoxide is easier to sing, not to make friends with longing.
Eh, you, life, fly and mchishsya, not sparing the rider!
Ah, you, my life, Firebird, you are now in the hands of the tavern.
I will be happy, some sad propyl about his life,
If the heart does not let go, no one reproach.
And even if the madman for the life sweeps arrow
What I during that adversity, until I sing live.
The clink of glasses and the smiles of women - the restaurant still life
I began to love over the years at least, here's my soul lives.
Eh, you, life, fly and mchishsya, not sparing the rider!
Ah, you, my life, Firebird, you are now in the hands of the tavern.
I will be happy, some sad propyl about his life,
If the heart does not let go, no one reproach.
And even if the madman for the life sweeps arrow
What I during that adversity, until I sing live.
And while I sing live. Смотрите также: | |
