Очень большие трудности у киношников. Самые большие, жуткие трудности у киношников. Прямо не знаешь. Требования к достоверности возросли, а танков старых нет, маузеров мало. Фрак народ носить разучился. Хамство и грубость в Сибири как раз получается ничего, а образование в Петербурге не идет пока. Аристократизм в Петербурге пока не идет. Если герой просто сидит - еще ничего, а как рот откроет - так пока не идет. Или, там, собственное достоинство, вот эта неприкасаемость личности...
Чувствуется, что ему рассказывали. Может, требовали, ругали, зарплаты лишали, по больничному не платили. Ну, чтобы сыграл он чувство этого достоинства. И, видимо, хочет: и голову поднимает, и на цыпочки, и выпивает, чтоб укрепиться, но еще не знает как.
Женская гордость - так, чтоб без мата, изнутри... Ну, еще когда лежит, укрывшись простыней, диктор говорит:
"Гордая очень". А когда откроется, так еще пока не доносит - вздрагивает, косится, и это еще чувствуется.
Граф английский - тоже неловко, боком, все боится войти к себе в замок. Ну, если пиджак от шеи на четверть отстает и шейка как пестик в колоколе, как же ты аристократизм покажешь, если штаны и пиджак надо непрерывно поддерживать?! Или руку королеве целовать, или панталоны держать. И руку пока еще надо у нее искать: она тоже пожать норовит.
Еда не дается пока, вот не само глотание, а еда как трапеза. Старух на консилиум приглашали, но и они подрастеряли искусство еды: тоже норовят целиком заглотнуть и еще - в сумку. А это реквизит.
И старики подзабыли ходьбу такую, чтоб пиджак не двигался отдельно от хозяина. Или - весь гитлеровский штаб в мундирах не по размеру, а диктор говорит, что вся Европа на них работает. Но это все внешне, конечно, и раздражает какого-то одного, кто остался в живых и еще помнит.
Внутренне плохо идут споры, даже литературные. Все как-то придерживаются одного мнения и, ради Бога, не хотят другого, ради Бога.
Пока еще смешно выглядит преданность одного мужчины одной женщине, пока смешно выглядит. И вообще, обращение с женщиной, все эти поклоны, вставания, уважение, преклонение... Их делают, конечно, но за очень дополнительные деньги. Консультант один, лет восьмидесяти двух, тоже уже замотался: Душанбе, Киев, Фрунзе, Ташкент... "Извольте, позвольте", "Только после вас", "Я был бы последним подонком, мадам, если бы оставил вас в соответствующем положении". Не идет фраза: "Позвольте, я возьму на себя" - или: "Вам ведь трудно, разрешите я..." А уж фраза: "Я вами руководил, я отвечу за все" - прямо колом в горле стоит. А такая: "Мне не дорого мое место, дорого наше дело" - получается только по частям.
Сложно пока стало играть эрудированного, мыслящего человека, и хоть исполнитель морщит лоб и прищуривается, такой перекос лица еще не убеждает.
Сохранились костюмы и обувь, но, когда мы над старинной дворянской одеждой видим лицо и всю голову буфетчицы современного зенитного училища, что-то мешает нам поверить в ее латынь.
Группа американских ковбоев на лошадях пока еще криво скачет, и даже у лошадей наши морды.
Ну а там - баночное пиво, омары, крики "Я разорен!" или "Мне в Париж по делу!" хоть и русским языком, но ни исполнитель, ни аудитория этого языка пока не понимают.
Но с уходом стариков со сцены и из зала равновесие между экраном и зрителем постепенно восстанавливается. Very great difficulties for filmmakers. The biggest, terrible difficulties for filmmakers. Just do not know. to the reliability requirements have increased, and there is the old tanks, Mauser little. Frac people have forgotten how to wear. Rudeness and crudeness in Siberia just get nothing, and education in St. Petersburg does not go far. Aristocracy in St. Petersburg is not. If the hero is just sitting - still nothing, but as his mouth open - so does not go yet. Or there own dignity, that this inviolability of the person ...
It is felt that he had been told. Maybe required, abused, deprived of wages, sick leave not paid. Well, he played to a sense of dignity. And, apparently, he wants: his head and picks up on her tiptoes, and drinks to strengthen, but does not know how.
Women's pride - so that without the mat, inside ... Well, even when lies, hidden sheets, the announcer says:
"Very proud". When open, so not yet conveys - shudders, he looks askance, and it still felt.
Count English - too awkward, sideways, all afraid to enter his castle. Well, if the jacket from the neck by a quarter and lags behind the neck like a pestle in a bell, how do you show it aristocracy, pants and jacket if it is necessary to continuously maintain ?! Or kiss the Queen's hand or pants to keep. And his hand is still need to look at it: it also strives to shake.
Food is not given yet, that's not very swallowing and food as a meal. Starukh invited for a consultation, but they podrasteryali Food Art: also strive to fully swallow and even - in the bag. This props.
And the elderly forgotten walking such that the jacket did not move separately from the host. Or - all Hitler's headquarters in uniform is not the size, and the announcer said that all of Europe is working on them. But it all looks, of course, irritate any one who survived and still remembers.
Internally bad is debatable, even fictional. All somehow hold the same opinion, and for God's sake, do not want the other, for God's sake.
Yet funny looks devotion of one man to one woman as funny looks. In general, treatment of women, all of these bows, standing, respect, admiration ... They do, of course, but in a very extra money. Consultant one, eighty-two years, too, have rolled up: Dushanbe, Kiev, Frunze, Tashkent ... "Very well, let", "Only after you," "I would be the last scum, madam, if you leave at an appropriate position" . It does not go to the phrase: "Let me, I'll take" - or, "You do hard, let me ..." And the phrase: "I led you, I will answer for all" - right in the throat of a stake worth. And this: "I do not place my dear, dear our business" - it turns out only in parts.
It is difficult to play until it became erudite, thinking man, and even artist frowns and squints, this bias face still not convinced.
Preserved suits and shoes, but when we are on an ancient noble clothes and see the face of the whole head bartender of the modern anti-aircraft school, something keeps us from believing in its Latin.
A group of American cowboys on horseback is still crooked jumps, and even our horses muzzle.
Well, there - canned beer, lobster, shouting "I am ruined!" or "I'm in Paris on business!" although the Russian language, but neither artist nor the audience of this language is not yet understood.
But with the departure of the old men on the stage and the hall of the balance between the screen and the viewer is gradually recovering. Смотрите также: | |
