Я гляжу в навсегда отлетевшую даль —
Были в моде Булгаков, Толстой и Стендаль.
И под джинсы носили двубортный пиджак,
И любили друг друга вот так и вот так.
А я цаца, а я цаца, цаца-не-ебацца.
А я цаца-цаца, цаца-в-рот-ебацца.
Я прокрался на сцену неслышный, как лис,
Притаился в тяжёлых полотнах кулис.
Бил меня парикмахер и мучил суфлёр,
Но я был терпелив и чертовски хитёр.
Ведь я цаца, ведь я цаца, цаца-не-ебацца.
Да я цаца-цаца, цаца-в-рот-ебацца.
А потом был концерт, сумасшедший аншлаг,
А потом бенефис, и горящий Рейхстаг,
Кокаин по полям и одни угольки...
Эти дни навсегда от меня далеки.
Но я цаца, но я цаца, цаца-не-ебацца.
Ох я цаца-цаца, цаца-в-рот-ебацца. I look into the distance flown away forever -
There were all the rage Bulgakov, Tolstoy and Stendhal.
And under the jeans he wore a double-breasted jacket,
And loved each other like this and like that.
I swell, and I swell, swell-not-ebatstsa.
I swell, swell, swell-of-mouth-ebatstsa.
I crept to the scene inaudible as foxes,
Tucked away in a heavy canvases scenes.
Bill Barber and tormented me prompter,
But I was patient and devilishly cunning.
After all, I swell, because I swell, swell-not-ebatstsa.
Yes, I swell, swell, swell-of-mouth-ebatstsa.
And then there was a concert, a sold-out crazy,
And then a benefit, and the burning Reichstag,
Cocaine in the fields and some embers ...
These days are always far from me.
But I swell, but I swell, swell-not-ebatstsa.
Oh, I swell, swell, swell-of-mouth-ebatstsa. Смотрите также: | |
