Бродячие музыканты
Закинув на спину трубу,
Как бремя золотое,
Он шел, в обиде на судьбу.
За ним бежали двое.
Один, сжимая скрипки тень,
Горбун и шаромыжка,
Скрипел и плакал целый день,
Как потная подмышка.
Другой, искусник и борец,
И чемпион гитары,
Огромный нес в руках крестец
С роскошной песнею Тамары.
На том крестце семь струн железных,
И семь валов, и семь колков,
Рукой построены полезной,
Болтались в виде уголков.
На стогнах солнце опускалось,
Неслись извозчики гурьбой,
Как бы фигуры пошехонцев
На волокнистых лошадях.
И вдруг в колодце между окон
Возник трубы волшебный локон,
Он прянул вверх тупым жерлом
И заревел. Глухим орлом
Был первый звук. Он, грохнув, пал,
За ним второй орел предстал,
Орлы в кукушек превращались,
Кукушки в точки уменьшались,
И точки, горло сжав в комок,
Упали в окна всех домов.
Тогда горбатик, скрипочку
Приплюснув подбородком,
Слепил перстом улыбочку
На личике коротком,
И, визгнув поперечиной
По маленьким струнам,
Заплакал, искалеченный:
- Тилим-там-там!
Система тронулась в порядке.
Качались знаки вымысла.
И каждый слушатель украдкой
Слезою чистой вымылся,
Когда на подоконниках
Средь музыки и грохота
Легла толпа поклонников
В подштанниках и кофтах.
Но богослов житейской страсти
И чемпион гитары
Подъял крестец, поправил части
И с песней нежною Тамары
Уста отважно растворил.
И все умолкло.
Звук самодержавный,
Глухой, как шум Куры,
Роскошный, как мечта,
Пронесся...
И в этой песне сделалась видна
Тамара на кавказском ложе.
Пред нею, полные вина,
Шипели кубки дотемна
И юноши стояли тоже.
И юноши стояли,
Махали руками,
И страстые дикие звуки
Всю ночь раздавалися там...
- Тилим-там-там!
Певец был строен и суров.
Он пел, трудясь, среди дворов
Средь выгребных высоких ям
Трудился он, могуч и прям.
Вокруг него система кошек,
Система окон, ведер, дров
Висела, темный мир размножив
На царства узкие дворов.
На что был двор? Он был трубою,
Он был тоннелем в те края,
Где был и я гоним судьбою,
Где пропадала жизнь моя.
Где сквозь мансардное окошко
При лунном свете, вся дрожа,
В глаза мои смотрела кошка,
Как дух седьмого этажа.
1928 strolling musicians
Throwing back pipe
As the burden of gold,
He walked with a grudge against fate.
Behind him ran two.
One, clutching a violin shadow
Hunchback and sharomyzhka,
Creaked and cried the whole day,
As sweaty armpit.
Another, and adept fighter,
And the champion of the guitar,
Huge carrying a sacrum
With luxurious Tamara song.
At the sacrum seven strings of iron,
And the seven shafts, and seven pins,
Hand built useful,
They hang out in a corner.
On Stogniy the sun went down,
Carried cabs crowd,
How to figure numskulls
In fibrous horses.
And suddenly in the well between windows
There was a magic pipe curl,
He pryanul up a blunt muzzle of
And he roared. Deaf eagle
It was the first sound. He banged fell,
Behind him the second eagle appeared,
Eagles turned cuckoos,
Cuckoo in point decreased,
And the point, his throat clenched into a ball,
It fell into the windows of all the houses.
Then Gorbatikov, fiddle
Priplyusnuv chin
BLIND finger smiley
In short little face,
And vizgnuv crossbar
In small strings,
Wept, mutilated:
- Tilim-there-there!
The system got under way in order.
Shakes marks of fiction.
And every student furtively
Tears washed clean,
When on the windowsill
Amid the din of music and
She lay down a crowd of fans
The underpants and jackets.
But the theologian worldly passions
And guitar champion
Podyal sacrum, corrected part
And with a tender song of Tamara
The mouth boldly dissolved.
And everything was quiet.
Sound autocratic,
Deaf as noise Hens,
Luxurious, like a dream,
Swept ...
And in this song became visible
Tamara to Caucasus bed.
Before her, full of wine,
Hissed cups before dark
And the boys were too.
And the young men stood
Waved
And passions wild sounds
All night handed out there ...
- Tilim-there-there!
The singer was slender and severe.
He was singing, working, among households
Amid the high pit pits
I worked it is powerful and direct.
Around him, the cats system,
windows system, buckets, wood
Hung, having multiplied the dark world
In the realm of narrow yards.
What was the court? He was a trumpet,
He was the tunnel to those regions,
Where was I persecuted by fate,
Where is my life disappeared.
Where through the attic window
In the moonlight, I am trembling,
In my eyes, staring cat,
As the spirit of the seventh floor.
1928 Смотрите также: | |
